Древний храм на скале освещен луной,
Сотни лет он стоит скован тишиной.
Там огонь священный жертву ждет.
Ветер бьет по лицу крыльями дождя,
Крик летит в пустоту слышу эхо, эхо я.
Стиснув зубы я иду вперед.
Вверх магнитом тянет
Жертвенное пламя
Храма.
Стану морем света
Или горстью пепла
Там я!
Не проси — не возьму тебя с собой.
Не смотри — смысла жизни я не знаю.
Не желай тайны выведать чужой.
Помолчи, время есть, я продолжаю.
Вижу знак на стене — кто-то ждал меня,
Семь свечей, семь теней пляшут на камнях,
И блестит магический кинжал.
Проклят будь этот миг, я схватил клинок,
Грянул хор горькой тьмы, рассмеялся бог.
Род людской последней жертвой стал.
Жизни смерть итожит, всех огонь священный гложет.
Очищенье светом, горьким серым пеплом.
Боже!
Не проси — не возьму тебя с собой.
Не смотри — смысла жизни я не знаю.
Не желай тайны выведать чужой.
Вот и все, я лишь дух, я исчезаю.
Боже!
Боже!
Сотни лет он стоит скован тишиной.
Там огонь священный жертву ждет.
Ветер бьет по лицу крыльями дождя,
Крик летит в пустоту слышу эхо, эхо я.
Стиснув зубы я иду вперед.
Вверх магнитом тянет
Жертвенное пламя
Храма.
Стану морем света
Или горстью пепла
Там я!
Не проси — не возьму тебя с собой.
Не смотри — смысла жизни я не знаю.
Не желай тайны выведать чужой.
Помолчи, время есть, я продолжаю.
Вижу знак на стене — кто-то ждал меня,
Семь свечей, семь теней пляшут на камнях,
И блестит магический кинжал.
Проклят будь этот миг, я схватил клинок,
Грянул хор горькой тьмы, рассмеялся бог.
Род людской последней жертвой стал.
Жизни смерть итожит, всех огонь священный гложет.
Очищенье светом, горьким серым пеплом.
Боже!
Не проси — не возьму тебя с собой.
Не смотри — смысла жизни я не знаю.
Не желай тайны выведать чужой.
Вот и все, я лишь дух, я исчезаю.
Боже!
Боже!
